И.И. Кравченко. Калмыцкие пословицы и загадки.
(Советская этнография, 1940, №3, стр. 177-184.)[1]
1.
Большую роль пословици поговорок (по-калмыцки — ylьgyr) не только в искусстве, но и в жизненном опыте народа прекрасно определил А. М. Горький: «Пословицы и поговорки образцово формируют весь жизненный, социальноисторический опыт трудового народа, и писателю совершенно необходимо знакомиться с материалом, который научит его сжимать слова как пальцы в кулак, и развертывать слова, крепко сжатые другими, развертывать их так, чтобы было обнажено спрятанное в них, враждебное задачам эпохи, мертвое… Я очень много учился на пословицах, — иначе: на мышлении афоризмами».[2]
О любви народа к пословицам и загадкам лучше всего говорят сами народные пословицы, поговорки и образные определения их. Англичане называют пословицы «плодами опыта», итальянцы — «училищем мудрости», восточные народности — «цветами мудрости» и «ненанизанными жемчугами». «Поговорка — цветочек, пословица — ягодка», говорит русская пословица. «Горный ястреб летит к горам, а мудрый сын говорит сообразно с пословицами», утверждает пословица калмыцкого народа.
Издавна известна особенно большая любовь к красочному, образному, цветистому, изобилующему афоризмами языку у восточных народностей. Отсюда понятны особая популярность и изобилие пословиц и поговорок среди калмыков.
Пословицы, поговорки и загадки, эта «малая форма» фольклора, особенно крепко вжилась в речь, в искусство, в быт советской Калмыкии. Они выражают мудрость и многовековый опыт трудящихся, они обогащают и украшают язык, устное творчество народа. Часто можно услышать пословицы в обыденном разговоре, на собраниях, совещаниях, часто встречаются они в сказках, народных песнях, в рассказах и в произведениях писателей и поэтов советской Калмыкии.
Первые публикации калмыцких пословиц и загадок относятся к началу прошлого столетия. В 1810 г. Н. Страхов опубликовал 27 калмыцких пословиц.[3] Н. Нефедьев в своей книге о калмыках, изданной в 1834 г., приводит 6 пословиц и 14 изречений.[4] Ряд пословиц, поговорок и загадок приведен в калмыцких букварях.[5] Наиболее полно представлены калмыцкие пословицы и поговорки, переданные в заяпандитской транскрипции и в русском переводе, в книге монголоведа Вл. Котвича «Калмыцкие пословицы и поговорки». Несколько сотен пословиц и загадок Калмыкии опубликовано в журналах и газетах в дореволюционное время.[6]
Значительное количество из собранных за последнее время пословиц еще не опубликовано. Ими мы будем пользоваться в первую очередь.
Трудно установить, когда возникли дошедшие до нашего времени калмыцкие пословицы и загадки, однако очевидно, что это наиболее устойчивый жанр фольклора и срок существования основной части их определяется несколькими столетиями. В ряде пословиц и загадок упоминаются такие географические названия и животные, которые характерны для Монголии, откуда, как известно, калмыки переселились на Волгу в XVII в. В пословицах нашли отражение архаичные верования и представления: сохранились отголоски родового устройства общества, первобытных анимистических воззрений, намеки на междоусобицы между торгоутами, дербетами и другими ойратскими племенами. Наконец, в некоторых пословицах и загадках упоминаются оружие, орудия труда и предметы домашнего обихода, давно уж вышедшие из обихода (материя дарцог, стрела или огниво, кремень и искра).
2. Пословицы
Содержание калмыцких пословиц довольно разнообразно. В них нашли отражение отдельные исторические события, социальные отношения, анимистические воззрения, отдельные моменты хозяйственно-трудовой деятельности, морально-бытовые нормы, обычаи, наблюдения в области природных явлений и т. д.
Из исторических калмыцких пословиц любопытна пословица о важном событии в истории калмыцкого народа — уходе в Джунгарию в 1771 году, довольно точно передающая его сущность: «ушли от веревочной узды белого царя и попали в железный намордник китайских мандаринов».[7]
Значительно количество пословиц о социальных отношениях, прежде всего об отношении калмыцкого крестьянина к феодалам, буржуазии и к духовенству. Сатирическая заостренность здесь еще более явна, чем в сказках. Выделяются по обилию пословицы о зайсангах[8], нойонах[9] и ханах.
Довольно прозрачно говорит пословица о духовном превосходстве над ханами бедного, нищего: «чего нет в казне хана, то находится в душе нищего». Выразительна пословица о ханском суде: «У ханского суда ноги кривы».
Хлестко бьет пословица по зайсангам и нойонам, по их жадности, самодурству: «Милость нойона, (зайсанга) все равно, что снег на спине собаки», «поиграешь с собакой — останешься без полы, поиграешь с нойоном — останешься без головы», «на шутки знатного уходит жизнь простого», «благосклонность нойона — невыросшего дерева тень», «чем ждать добра от князя, лучше охраняй зад жеребой верблюдицы», «что нойон, что собака — совесть одна» («Нойон ноха хапар аэдле»).
Более позднего происхождения пословицы о богачах, кулаках, не менее язвительные, злые и меткие: «вор — с одним грехом, а байн[10] — со многими грехами», «кто дома — кулак, тот и вне дома — кулак», «у богача в кармане, у бедняка в душе», «при виде рублевой бумажки у спекулянта дрожат ляжки», «богатому верить — все равно что зерна на рога коровы [на острие иглы] бросать», «скотину пожалеешь — в масле рот будет, богача пожалеешь — в крови голова будет».
А вот какую оценку дают пословицы гелюнгам[11] и манчжикам:[12] «лучше вши погибнуть между ногтями, чем попасть в пальцы гологолового гелюнга», «избегай гелюнга, ставшего мирянином, убегай от вола, бывшего быком», «жадный манчжик меж двух хурулов[13] голодным остался».
По своей выразительности, меткости и колкости такие пословицы стоят иных сказок.
Пословицы — прекрасное свидетельство того, что народу издавна известны сущность и причины социального неравенства. Калмыцкая пословица знает, что «не равны пять пальцев, не равны и люди». Она говорит и о материальном, и о правовом, и о политическом неравенстве: «богатый ест пока сыт, бедный ест пока все съест», «немногие — до сытости, а многие — сколько достанется», «человеку, не имеющему юрты и скота, хуже, чем бродячему псу», «не видавший нужды не знает ее у других», «человек, который в долгах, вверх не пойдет», «слово бедного мычанию коровы подобно».
Запечатлела калмыцкая пословица и опыт классовой борьбы, призыв к этой борьбе. Народ прекрасно знает, что «отчаяние развязывает язык, а голод — руки» и что «волк, часто посещающий стадо, попадает в капкан». Знает он и о солидарности трудящихся, о том, что «если нужна помощь, поможет бедный». И пословица открыто призывает к борьбе: «сколько нойон ни господствует — не довольствуется», сколько черная кость ни терпи — восстанет». При этом народная мудрость призывает помнить, что «нельзя воевать одинокому», что «объединение — богатырь».
Замечательно в калмыцких пословицах, как и вообще в фольклоре, выражение любви, уважения народа к труду, в котором трудящиеся издавна видели одну из основ грядущего человеческого счастья. «Когда двигаются руки, — двигаются и челюсти», говорит пословица. «Казна сундука кончается, а казна ладони не кончается». И в пословице народная мудрость, как на страницах книги, запечатлевает опыт этой трудовой деятельности, обобщения, выводы, выработанные народом с течением столетий: «сделанное дело к хозяину стремится, вода с косогора в низину стремится», «навык, усвоенный с приходом жизни, до ухода жизни не забывается», «даровая пища в груди останавливается», «что хорошим работником будет — видно по ребенку, что хорошей лошадью будет — видно по жеребенку».
Любопытны многочисленные пословицы, выражающие правила социального общежития, построенного на уважении к человеку, на взаимной помощи и целесообразности коллективного труда: «спотыкающегося не тычут», «где водоросли хороши — рыбы собираются; у кого характер хорош — люди собираются», «озябшему зажги камыш, голодному свари пищу», «у попутчиков один котел», «из слов откровенные хороши, из друзей крепкие хорошие», «когда человеку плохо — в свой хотон[14] направляется, когда птице плохо — в свое гнездо направляется», «одинокое дерево — не дерево, одинокий человек — не человек».
И пословица смело бичует антисоциальное поведение, людские пороки, вредящие коллективу тружеников: ссоры, месть, болтливость, грубость, леность, упрямство, зависть, небрежное отношение к труду и т. д. «Скупец пожалеет и ханский пир», «от скупого друзья далеки», «плохой человек [глупец] дубиной и камнем играет», «вор-собака лая приходит, лжец-человек смеясь приходит», «в пыли осторожного разлетается голова беспамятного», «у болтливого рот грязен, у неспокойного ходьба грязна», «лентяй из кошмы кибитки мяса не достанет», «иноходцу нет жира, беспутному нет покоя», «если мстить гнаться — бедро может сломаться», «гора портит лошадь, гнев портит человека», «небрежный свою работу дважды делает», «в логовище кабанов один не ходи, среди чужих мысли своей не выдавай».
«Белая кость», торгаши и царекие чиновники всемерно спаивали калмыков, стремясь залить водкой разгоравшуюся классовую ненависть к поработителям. Показательно, что в противовес этим стремлениям народная мудрость, народное творчество выступали против водки, против пьянства: «водка портит все, кроме посуды», «пьяного и бешеный боится».
Если в пословицах русского крестьянства в центре внимания стоит земля и обработка ее, то в калмыцких пословицах, вполне естественно, доминирует животный мир; из животного мира берутся и сравнения, метафоры: «сокровище — лошадь, делающая далекую землю близкой; сокровище — девушка, делающая двух человек друзьями», «если быка по башке бить, то и у коровы спина болит», «бегать — кобыла быстра, тащить — жеребец быстр», «скот скотом разводят», «плохой бугай на свою голову землю загребает».
Большой интерес представляют пословицы, излагающие мировоззрение народа, обобщающие, осмысливающие явления в области социальной жизни, идеологии, в вопросах жизни и смерти, молодости и старости, прошедшего и будущего и т. д. Широта обобщений, мудрость, трезвость воззрений, материалистические позиции — вот что характерно для этих пословиц. «Все хорошо, что скоро, кроме смерти», «лицо мертвого — как зола, лицо живого — как золото», «создаешь человека, создай и пищу», «кто думает о будущем — мудр, кто чинит старое — мастер», «износивший первую тибенку[15] юноша умнее царя, владеющего государством», «обратись лучше к молодому, объездившему страны, чем к старому, просидевшему свой век на постели».
В пословицах сказалась большая тяга народа к знанию, путь к которому ему преграждали нойоны и байны. «Науке учиться — старости нет» говорит калмыцкая пословица; «до ста лет уму учатся», «если,учить, то до конца, если посадить верхом сзади себя, то довезти до дому».
Огромное значение и силу придает пословица слову, его социальной функции. Она прославляет мудрую, правдивую речь, меткость, выразительность и силу воздействия слова. «От человеческого языка трескается даже булыжник», говорит прекрасная калмыцкая пословица, «от плети рана изглаживается, от языка рана не изглаживается», вторит ей другая. «Ладная шапка на голове приятна, справедливое слово сердцу приятно», «слово, сказанное без соображения, подобно выстрелу без прицела», «много говорить — путаница, мало говорить — мудрость».
Немало записано калмыцких пословиц, в которых запечатлелись пережитки родового устройства общества.
Вот некоторые из подобных пословиц: «если у стремян ремня четыре — ногам опора, если братьев четыре — хотону опора», «начало реки — источник, начало человека — предки матери», «многосемейный тот, кто не знает своего внука», «птице плохо — в свое гнездо стремится, человеку плохо — в свой род стремится», «умрет старший брат — сноха наследство, падет мерин — шкура наследство».
Влияние идеологии феодальной знати и духовенства на пословицах и поговорках сказалось незначительно. Известно, что гелюнги широко пропагандировали «греховность» чистоты, запрещая народу умываться, избавляться от вшей и т. п. И именно от них идут пословицы вроде следующей: «кто грязен, тот благочестив». Из того же источника исходят пословицы, унижающие женщин, прославляющие знать. Количество таких пословиц незначительно, они утопают в основной массе пословиц — прекрасном создании народной мудрости и творчества.
Среди старинных калмыцких пословиц, а также и загадок, немало сохранилось следов первобытного анимистического мировоззрения, проявляющегося в одушевлении предметов природы и в таких образах древней мифологии, как тенгрий,[16] мангусы[17] и т. п. Подобного рода пословицы, поговорки и загадки представляют большую ценность для исследователей-этнографов, так как дают материал для восстановления архаичных представлений и верований.
3. Загадки
Излюбленный фольклорный жанр детей Калмыкии — загадки (по-калмыцки тайль гатай или окр тууль). Несколько сотен загадок приведено в сборнике Вл. Котвича, но это составляет лишь малую часть того, что бытует среди калмыков.
Любопытна форма бытование загадок в Калмыкии — коллективное состязание (игра) на лучшее отгадывание. Участники такой игры обычно делятся на две партии, каждая из них выбирает своего руководителя (телгойчи). Одна партия задает загадки другой (по очереди), и та партия, которая больше даст правильных ответов, считается победительницей. В процессе такого состязания зачастую создаются экспромптом новые загадки. Такие состязания организуются не только среди детей, но и среди взрослых.[18]
В содержание калмыцких загадок прежде всего входят: животный мир, природа калмыцких степей, предметы кочевого быта скотовода, орудия его труда, хозяйственный инвентарь, домашняя утварь, национальное жилище — все, что окружало скотовода-кочевника в его кибитке и вне ее. Отголоски исторических событий в загадках довольно редки.
Встречаются в загадках и социальные мотивы. Так, очевидна ирония, направленная против хана и духовенства в следующих загадках: «Хан вышел, подняв кверху кинжал» (собака вышла, подняв хйост), «Гелюнг Эренчжен греет печень, три манчжика греют свои ляжки» (котел и таган).
Все характерное для кочевого быта старой Калмыкии нашло отражение в загадках. Кибитка в загадках особенно популярна, причем существуют загадки на отдельные части кибитки: унины,[19] дымовое отверстие, кошму и т. д.: «Живот велик, а голова дырява» (кибитка), «На берегу круглого озера воткнуто 10000 копий» (шесты в крыше кибитки), «Сел на углу и набрал ивовых ветвей» (разборка кибитки), «Ты туда иди, я пойду сюда и у дверей хана мы встретимся» (тесьма, опоясывающая кибитку) и др. Точно так же часто встречаются принадлежности очага: таган, котел, ковш и пр.
Много внимания уделяет загадка примитивным орудиям труда кочевника: аркану, ружью, игле, напильнику, щипцам, веретену и пр.; «По ту сторону дома кричит верблюд, на видном месте пыль поднимается» (стрелять из ружья), «У железной свиньи хвост из бечевы» (игла), «Серая овца жиреет до того, что не может встать» (веретено). Своеобразное отражение находят и отдельные процессы труда: «Места, которого не достигнуть человеку, достигла птица Курульда; человек, пожелавший достать ее, достал птицу другого названия» (вынимать раскаленное докрасна железо щипцами), «Бегает быстро (словно капли падают), с крепкою плетью, сидит, как хан, имеет черную барашковую шапку» (игла, нить и наперсток, употребляемые при шитье), «Человек с копьем гонит человека с подковой» (игла и наперсток), «Желтая собака, виляя хвостом, жиреет» (веретено с нитками).
Широко представлен в загадках животный и растительный мир. Здесь мы найдем всех наиболее характерных представителей животного и растительного мира калмыцких степей: волка, лису, зайца, суслика, тушканчика, крота, лягушку, черепаху, змею, муравья, камыш, ковыль и т. п. Больше же всего загадок о домашних животных: верблюдах, лошадях, коровах, овцах. «Гору ведут за нить» (вожжи и верблюд), «Между двумя горами выросла трава — тростник» (шерсть, выросшая у верблюда между горбами), «С войлочной плетью, с прямехоньким рылом, с двумя кольями на утесе» (корова), «По ту сторону текущего, под растущим воющий скушал дочиста блеющую» (по ту сторону реки под деревом волк съел овцу). Загадки о животных отличаются большой наблюдательностью, любопытными сравнениями. «Кожа дохлой змеи, уши испуганного верблюда» (лиса), «Издали посмотреть — серна, подойти вровень — коза, схватить и посмотреть — соболь, убить и посмотреть — лошадь» (заяц), «Бегает вприпрыжку, с мордою, как у теленка» (тушканчик), «В земляной трубке — мясная пробка» (суслик).
Переселившись на Волгу, калмыки впервые имели возможность наблюдать земледельческие работы. Любопытно, как первое знакомство с сельским хозяйством отразилось в калмыцких загадках. Хлебные колосья получили в загадках следующее образное, метафорическое описание: «Качается дерево, качается на дереве 80000 веток, на каждой ветке гнездо, в каждом гнезде яички». Любопытна и другая загадка: «У истоков реки Тар я бросил нечто-заметное; когда я отправился посмотреть, что с ним, то оказалось, что оно насторожило уши и выпучило глаза» (хлеб на корню).
Природные явления, небо и воздух в калмыцких загадках, как и в пословицах, часто принимают образы домашних животных, предметов домашнего обихода. Звездное небо становится ковром, на который нельзя ступить, луна — серебряной чашкой на льду или денежкой на подушке, заплаткой на тулупе, половиной блина на верхушке юрты, солнце — огнем величиною с чашку, в котором греется весь народ, или маслом, величиной с бабку, которым объедаются все живые существа. Гром и дождь превращаются в заржавшего синего жеребца и в 99 ожеребившихся кобыл. Земля становится в загадке тулупом батюшки, через который нельзя переступить, а вода — тулупом матушки, которого нельзя свернуть. Между прочим, многие из этих образов вообще распространены в калмыцком фольклоре.
Широко популярны в Калмыкии загадки о частях тела человека (пальцы, глаза, ресницы, зубы и т. п.), одежде и обуви (шапка, сапог, чулок, тулуп и пр.), пище (каймак,[20] мосол, молоко, шулюм[21]). Например: «В море упал верблюд; верблюд не чувствует беспокойства, а море чувствует» (соринка попала в глаз), «На берегу круглого озера вырос кругом камыш» (ресницы), «Быстрый язык лижет землю» (сапог), «Верхний — не совсем белый, средний — так себе белый, самый нижний — совсем белый» (верхняя пленка каймака, каймак, молоко).
В круг тем калмыцких загадок входят не только вещи, но и отвлеченные понятия. В загадках народная мудрость стремится осмыслить явления и в области духовной жизни. Для этого ряда загадок характерны следующие: «Пешком уходит, на коне приезжает» (горе), «В мозгу ясно, в зрачках скрыто» (мысль), «Место, которого не достигнуть человеку, достигла его маленькая малютка» (ум человека), «Красного бурдюка, черпая, не истощишь» (ум человека), «Три вещи радостно приходят в нашем мире; каковы они?» (солнце, сердце друга, думка матери и отца).
Несколько слов об оригинальном произведении калмыцкого фольклора «Кость позвонка». Характерно исполнение этого произведения. Один из исполнителей, изображающий отца невесты, надевает на палку позвоночную кость барана. «Грызть кость трудно, — говорит сказитель, — а сказать все, как надо, еще труднее». После этого, постукивая по различным выступам и бугоркам кости, сказитель задает своему партнеру, выполняющему роль жениха, загадочные вопросы, на которые жених обязан дать остроумный находчивый ответ. Темы вопросов и ответов — самые разнообразные, иногда они приближаются к тематике калмыцких загадок.
К малым жанрам фольклора следует отнести и экспромпты-остроты, которыми зачастую ради шутки обменивались сказители. Рассказывают, что зайсанги и нойоны приказывали своим наемным дуульчи[22] встречать подобными экспромп- тами-остротами нежелательных для них гостей. Наиболее удачные из подобных экспромптов сохранились в народной памяти и передаются из уст в уста. Рассказывают, например, следующий эпизод.
К одному зайсангу явился гость, широко размахивая руками. Его встретил замечанием дуульчи:
— Без воды на лодке веслами не машут.
Гость тоже оказался находчивым.
— У птицы крылья, у человека руки.
— Мельницу без дела вертеть — зря вал стирать, — ответил ему дуульчи.
Как видно из примера, подобные остроты-экспромпты близки по своей сущности к пословицам. Иногда устраивались целые состязания в подобных остротах между дуульчи.
4. Поэтика пословиц и загадок
Небогатый внешне мир, окружавший кочевника, наполняется в загадках и пословицах красочными образами. Вещи сквозь загадки воспринимаются не в извечном виде; с помощью метких сравнений, метафор они предстают в новом свете, многогранными, многокрасочными; становится более наглядной и яркой их связь с окружающим миром.
Особенности художественной формы пословиц и загадок определяются установкой на максимально сжатое, красочное и меткое выражение мысли, обобщающей отдельное явление реальной действительности, или на образное описание с помощью метафоры или сравнения отдельного предмета. Для большинства пословиц и загадок характерно тяготение к песенной художественной форме.
Каждая пословица и загадка обычно представляет одно простое или сложное предложение. По композиционному строю калмыцкие пословицы двухчленны, реже трехчленны и многочленны, при этом (синтаксическое построение пословицы очень четко) мерная речь пословицы строго рассчитана, целеустремленна.
Приведем пример двухчленной и многочленной поговорки:
Ушедший на ногах приходит.
Закрытый лопатой не приходит.
Руки не хранивший — рот хранит,
Рот не хранивший — горло хранит,
Горло не хранивший — живот хранит.
Кöлӓр одсн ирдг.
Кӱрзӓр дарсн ирдг уга.
Гар эс хадгълсиг — амн хадгълдг
Амн эс хадгълсиг — хоол хадгълдг
Хоол эс хадгълсид — гэсн хадгълдг.
Приводим любопытную по композиции многочленную загадку:
Над землей построен
Стеклянный дом;
Нет ни окон, ни дверей,
Нет ни труб в нем,
А внутри он полон ламп.
Газрт кӱрль уга
шиль гер бӓрӓтӓ;
Утанчн уга öркнчн уга,
тэрзн уга,
дотрн дурн öбмр.
Для синтаксического строения многих пословиц и загадок характерен синтаксический параллелизм — однообразие построения простых предложений в сложносочиненном предложении, например:
Богач — от одной метели,
Богатырь — от одной пули
аин нэг баронӓ,
баатр, нэг сумнӓ.[23]
Или:
Многосемейный — не знающий своего внука
Богатый — не знающий своих меринов.
Ачан таньдг уга öнр,
Агътан таньдг уга баин.
В последнем случае, как это бывает часто в калмыцких пословицах и загадках, мы встречаем параллелизм не только синтаксический, но и ритмический. Вообще для калмыцких пословиц характерна тяга к ритмичному строю, хотя и нельзя установить в них строгие ритмы. Еще более характерна для них звуковая организация, применение разнообразных звуковых повторов и аллитераций.
Аллитерации в ритмичных пословицах строятся по тому, же принципу, как и в народных песнях, по принципу, так сказать, рифмы или ассонанса в начале строки, например:
Барсин сӱӱлӓӓс бича бӓр,
Барсн хööн бича пиӓв
Или:
Мэддгин ӱг кэг,
Мэрнгд гэрӓӓс шах.
Характерна в звуковом отношении пословица:
Хоир ул харгудго,
Хаиркын харгыдык —
в ней почти в каждом слове повторяются звуки «х», «о», «н», «р». Кроме этого в пословицах можно обнаружить внутренние и конечные рифмы.
Основные художественные приемы пословиц и загадок — метафоры и сравнения. Однако нередко можно встретить калмыцкие загадки в форме простого вопроса. Довольно часты такого рода загадки о «трех вещах». В мире три вещи мрачны:
Мрачна душа манчжика, не знающего закона,
Мрачен хотон, в котором нет овец,
Мрачна душа женщины, не имеющей детей.
Или:
Три белых вещи в мире, каковы они?
(Зубы смеющегося, волосы состарившегося, кости мертвеца).
Широко распространено в пословицах и особенно в загадках применение гиперболы, например: «На скалу упала овца; овца не чувствует беспокойства, а скала чувствует» (мясо попало между зубов), «Гору ведут за нить» (вожжи у верблюда), «На берегу круглого озера воткнуто 10000 копий» (шесты в крыше кибитки).
В пословицах и загадках калмыков можно проследить влияния других народностей. Интересна в этом отношении трансформация у калмыков русской загадки: «Без окон, без дверей, полна горница людей» (арбуз). Эта загадка у калмыков звучит: «Без двери, без харачи, а полна кибитка людей» (арбуз).
______________________
[1] Пояснения калмыцких терминов, даваемые в сносках, сделаны проф. Н. В. Кюнером и Л. В. Зевиной.
[2] А. М. Горький. О том, как я учился писать.
[3] Н. Страхов. Нынешнее состояние калмыцкого народа, с присовокуплением калмыцких законов и судопроизводства, десяти правил их веры, молитв, нравоучительной повести, сказки, пословиц и песни. Савардин, СПб., 1810. Пословицы приведены на стр. 88—93.
[4] Н. Нефедьев. Подробные сведения о волжских калмыках, собранные на месте. СПб., 1834.
[5] Букварь для калмыцких улусных школ. Казань, 1892 (15 загадок и 25 пословиц в русской транскрипции, без перевода). Калмыцко-русский букварь. Изд. Деп. гос. зем. имуществ, СПб., 1902, 70 стр. (35 загадок и 81 пословица).
[6] И. Кравченко. Калмыцкие пословицы и загадки. Литературное Поволжье, второй альманах, Сталинград, 1935, стр. 173—180(приведено 109 пословиц и 21 загадка). — То же в журн. «Поволжье», № 4—5, 1935. — Калмыцкие пословицы. Обработал И. Кравченко. «Тридцать дней», № 7, 1937. Значительное количество пословиц разбросано в газетах «Ленинский путь» (Элиста), «Молодой Ленинец» (Сталинград) и др.
[7] По другому варианту: «Желая освободиться от уздечки русского «паган-хана» (белого царя. — И. Н.), попали в уздечку китайских ханов».
[8] Зайсанг — правитель, князь.
[9] Нойон — князь.
[10] Байн — богач.
[11] Гелюнг — монах.
[12] Манчжик — послушник, ученик в монастыре.
[13] Хурул — служение в храме.
[14] Хотон — селение.
[15] Тибенка — часть конской сбруи.
[16] Тенгрий — небожитель.
[17] Мангус — чудовище, злой дух.
[18] Подробное описание подобных состязаний у бурят и калмыков см .: Гаман Гомбоев. Sechzig burjatische Rathsel. Bull, historico-philolog., t. X IV , №11, Melanges asiat., t. III. — M. Sсhrefоrer. Alexander Castren’s Versuch einer buriatischen Sprachlehre nebst kurzem Worterverzeichniss. — Nordische Reisen und Forschungen von Dr. Al. Castren.
[19] Унин — стропила юрты (палки, вставляемые в верхний круг юрты).
[20] Каймак — пенка, снятая с молока.
[21] Шулюм — суп, бульон.
[22] Дуульчи — певец, сказитель.
[23] Сумна — стрела, пуля.
