Г. М. Василевич. Автобиографии эвенков
(Советская этнография, 1938, сборник №1, стр.73-76)
Предлагаемые автобиографии являются типичными для большинства эвенков, прошедших школу в Институте народов Севера. Первые годы в институт поступали в большинстве случаев сироты. В биографиях их характерно «бродяжничество от одного хозяина к другому». В местную школу они попадали или бегством от «хозяина» или же их отдавали вместо собственных детей. Картина жизни у чужих всегда печальная: едят остатки, одеваются в старьё и выполняют все работы, рано становясь охотниками на службе у хозяина. Первые годы пребывания в школе не организованны – из школы уходят, их берут родители «на промысел», так как и маленькие дети-ученики в хозяйстве эвенка уже имеют определённый вес.
В некоторых случаях мы встречаем самоучек, которые впервые попадают в школу уже в Ленинграде (см. биографию Борисова).
Жажда получить знания – огромная: учатся, читают, посещают театры и едут домой на работу. Сейчас почти в каждом эвенкийском районе на разных работах есть эвенки, получившие образование в Ленинграде. Двое из таких – заместитель председателя Витимо-Олекминского округа Иван Кириллович Абрамов и Александр Данилович Давидкин избраны депутатами Совета Национального Верховного Совета СССР.
Теперь все эвенки учатся в своих школах и в институт приезжают уже с достаточной подготовкой, проходя все вступительные испытания и по своим знаниям удовлетворяя всем предъявленным требованиям.
За последние годы из среды эвенков выделяются начинающие авторы. В конкурсе на лучшее произведение, организованном Издательством художественной литературы в январе 1937 г. Участвовало семь эвенков. Их произведения печатаются теперь в альманахе, с русским переводом; один из них получил премию.
Слова новой песни:
…Раньше нас считали зверями,
Теперь мы сами строим
Новую, светлую жизнь…
относятся ко всем эвенкам в любом уголке тайги. Всюду жить начали по-новому. Жизнь прежнего бродячего охотника тайги меняется с каждым днём, а вместе с жизнью меняются и люди.
Автобиография Григория Яковлевича Чинкова, эвенка из поколения Эдян с Сахалина
Родился я в 1915 г. в эвенкийском посёлке Ванги на Сахалине. Летом все эвенки со стадами откочёвывали в сопки, и посёлок оставался пустым. Нас было двое у отца и матери. Хозяйство отца считалось бедняцким, у него было всего 30 оленей. Мне было полтора года, когда умерла мать. После смерти матери {74} отец начал пить, меня отдали дяде, а брата взяла бабушка. Я жил у дяди до 5 лет. Тогда умерла его жена и меня взяла бабушка. Но у бабушки я жил недолго. Она скоро умерла. Года три я жил опять у дяди. Потом меня отдали якутам-кулакам. У них я колол дрова, таскал воду, искал оленей. Якуты отдали меня в 1925 г. в школу. Школа ещё была старая. За провинности стояли в углу на горохе. За шалости нас ставили с вытянутыми руками на час и два.
В 1927 г. в Хандузе открылась первая туземная школа. Меня вместе с другими приняли в эту школу-интернат. Но и в этой школе ещё было много старых порядков. Ребята убегали, и я раз сбежал в тайгу. За это мне и попало. В конце концов, я попал в школу в Ногликах, кончил в этой школе четыре класса. Из школы нас семь человек откомандировали на курсы Рыбпромуча в Александровск. Летом мы работали на рыбалке. Скучно было на практике. Я с товарищем решил отсюда уехать. Починили лодку, приготовили парус, хлеб и собрались в дорогу. Но нам это не удалось. Нас поймали и обещали отпустить. Осенью мы пошли домой и только в январе я добрался до дому. Шли мы пешком, ехали с попутчиками на оленях. Добрался я до знакомых. У них долго жил. Опять захотелось учиться. Нашёл я попутчика и зимою приехал опять в школу в Ноглики. Здесь я проучился один год.
Однажды нас начали опрашивать, кто хочет ехать в Ленинград. Я о Ленинграде много слышал. Он мне представлялся большой-большой деревней. Хотелось побывать, я с радостью записался, ни с кем не советуясь. В 1933 г. я поехал. Пароходы я уже знал, но железнодорожный поезд видел в первый раз. Он мне казался самым быстрым железным оленем, когда уносил меня сквозь леса. Выйдя в Ленинграде из поезда, я был ошеломлён шумом. Город никак не похож на мою родину: кругом каменные дома подобны горам, а не горы. Люди, как муравейник в тайге, кишели вокруг меня; как волны в море кипела вокруг меня толпа. Кругом блестели лучи, но была ночь. По узким ущельям гуськом во все стороны ездили железные сани…
Голова шумела, перед глазами все вертелось. Трудно было привыкнуть к шуму города. Ночью я вскакивал с постели и не мог спать. Тянуло в тихую тайгу…
Но первый год прошел, и я привык. Сейчас я учусь на четвёртом курсе педагогического отделения Института народов Севера. Мне хочется и домой ехать – учить других у себя в школе, и самому учиться здесь дальше…
Сейчас я работаю над собой, пробую писать стихи и рассказы о старой и новой жизни эвенков, о тайге, о природе…
______________
Г. Чинков один из начинающих авторов. Первое его произведение «Из жизни сахалинского охотника» и сборник стихов «Родная тайга» печатаются в альманахе. Сейчас он работает над второй книжкой стихов. У Чинкова богатая память: прочтя раз, он запоминает стихи и целые поэмы. Больше всего он любит поэзию и театр.
Автобиография Алексея Михайловича Салаткина, эвенка из поколения Лонтогир, с р. Непы Катонгского района
Я родился в 1914 г. на одном из притоков Нижней Тунгуски в Катонгском национальном районе. Отец мой был охотник. Оленей у нас было мало, и охотился он больше пешком. Брал он на охоту и меня. Наше жилье было недалеко от устья р. Непы, а за соболями отец ходил на Байкальские гольцы, за Лену, к Ангаре. Он уходил соболевать с товарищем на целую зиму. Однажды он взял и меня. Тогда я ещё совсем маленький был, ружья держать не умел. Мы шли пешком, иногда я садился на нарточку с едой и припасами, которую тянули наши охотничьи собаки. Ночевали мы у костра, питались убитой дичью, сушеным мясом и хлебом – колобками, которые сами пекли в золе на ночевке.
{75} Мне было 11 лет, когда меня отец привёз впервые в школу. Это была русская школа в с. Банщиково. Вначале я проучился два месяца, дальше у меня не было средств на жизнь в деревне, и я ушёл на охоту с отцом. (Я тогда уже умел бить белку.) Через год я проучился еще четыре месяца в другой школе. Учение опять было прервано охотой. В 15 лет я попал в третий класс. Весною я не мог дождаться окончания и отправился на стойбище один. Нашел в деревне брошенную берданку, подправил, подчистил ее, взял кусок хлеба и двинулся в путь. По дороге я встретил эвенков, они дали мне собаку. Это было время, когда медведи выходят из берлог. Жутко было идти по тайге с плохой берданкой. Дорогою я хватился за спички, их не оказалось. Пошел без огня. Мысли о медведе сделали меня трусом – треск ветвей заставлял меня вздрагивать. Прошел я день, спустился к речке, где должны были стоять наши. Выстрелил, но никакого ответа не получил. Подошел к стоянке, а наши уже откочевали. Стал осматривать, нашел метку – мох и ветка показали мне направление. Пошел – следы были свежие. Ночью я дошел до своих.
Через год я вступил в артель. Но в ней я долго не работал.
В 1931 г. к нам приехали эвенки из РИКа. РИК предлагал мне ехать учиться. Я согласился. Приехал в Ленинград. Здесь я проучился четыре года. По окончании курса поехал обратно. РИК выделил меня на работу по комсомолу. Через год меня перевели на работу в Ербогоченскую школу учителем первого класса. Но прошёл год, и мне предложили ехать в отдаленный участок района – Токминский кочевой совет по культпросветработе, где я работаю и сейчас.
Еще во время учебы в Ленинграде я пробовал писать стихи, часть их уже вышла двумя книжками. Здесь в тайге я продолжаю писать. В январе 1937 г. Государственное издательство художественной литературы организовало конкурс на лучшее произведение (на языках народов Севера). Я послал на конкурс несколько своих стихотворений.
______________
А. Салаткин – первый эвенк, давший ряд стихотворений. Он знал песни своего народа, и ритм их взял за образец для своих стихов. В книжечке «Тайга играет» напечатано 22 стихотворения. Большинство их посвящено природе тайги и охоте. Но рядом с этим он пробует свои силы и на современных темах: «Луч Ленина» — о появления первого партийца в тайге, «Скалища» — сравнение нашего Союза со скалой и др. Вторая книжечка «Гегдаллу и Ульгорик», издание Детиздата, представляет собою поэму о юноше и девушке. В основу этой поэмы Салаткин взял историческую тему межродового столкновения – ангарские эвенки нападают на непских. На фоне этого он дал образы молодых людей, их любовь и печаль юноши после смерти любимой девушки. Последние стихи Салаткина печатаются в эвенкийском литературном альманахе «Раньше и теперь».
Автобиография Николая Борисова, эвенка из поколения Бута Урмийского района Дальне-Восточного Края
Родился я в 1909 г. на притоке Амура в Куро-Урмийском районе. Родители мои имели 15 оленей и кочевали по тайге вслед за дикими зверями. С 14 лет я уже был настоящим охотником и помогал семье. В 1929 г. в нашем районе организовался первый колхоз. Я был одним из первых членов. Вначале нас было только 8 человек. Интеграл отпустил колхозу 1200 руб. Мы купили 4 лошади, 2 коровы, плуг и борону. Расчистили площадку и впервые засеяли овсом и посадили картофель. Глядя на нас, другие эвенки стали подумывать о вступлении в колхоз. Через год в колхозе было 30 хозяйств. Я был членом правления и бригадиром. Я самоучкой научился читать и писать. Живя в колхозе, я начал работать в сельсовете. Тогда я вступил в комсомол, а через некоторое время стал кандидатом партии. Так я проработал три года. В 1932 г. РИК предложил мне ехать учиться. Я согласился, {76} поехал в Институт народов Севера. Трудно было начинать – это была моя первая школа. Тяжело было привыкать и к городскому шуму. Но это было только один год. Я даже думал в конце этого года ехать обратно, но потом привык. Сейчас я кончаю педагогическое отделение и жду с нетерпением дня, когда я буду работать в своей школе, которая открылась после моего отъезда.
